Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Православные святые — кто это и что их объединяет». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
Изображение Христа, Богородицы, святых, библейских сцен известны в христианстве начиная со II века. К IV веку стены христианских храмов уже повсеместно украшались живописными изображениями. Василий Великий в слове, посвящённом памяти мученика Варлаама, призывает живописцев изобразить подвиги святого, Иоанн Златоуст пишет о распространении изображений Мелетия Антиохийского, а Феодорит Кирский сообщает о портретах Симеона Столпника, продаваемых в Риме. Несмотря на такую поддержку изображения лиц и событий Священной и церковной истории, в этот же период появляются первые возражения против употребления икон. Так, Евсевий Кесарийский отрицательно высказывается про желание сестры императора иметь икону Христа. Это он объясняет не ветхозаветным запретом, а тем, что божественная природа неизобразима.
Почитание святых: значение и основания
Традиция почитания святых праведников, о которой говорится ещё в древних христианских текстах, имеет большое значение для Церкви и верующих людей. Оно заключается в следующем:
- в свидетельстве о неоспоримом существовании и действенности Божьей Благодати;
- в указании на постоянное общение между Господом и Церковью, являющуюся Царством Его на земле, через молитвенные обращения;
- в наличии примера для подражания, указывающего на возможность достижения главной цели жизни христианина — единения с Господом;
- в возможности попросить помощи и совета у чада Господнего, имеющего более большой духовный опыт.
О необходимости почитания праведников, отмеченных Благодатью Божией, говорится в Священном Писании. Первые упоминания о чудесах, совершённых людьми по молитве Господу встречаются в Ветхом завете. Пророк Давид, отмечает, что Бог творит славные дела через святых своих.
Прямое указание на почитание святых угодников находится в Новом завете «кто принимает вас, принимает Меня; а кто принимает Меня, принимает пославшего Меня» (Евангелие от Матфея 10:40). О возможности опосредованной молитвы говорится в послании апостола Иакова, утверждающего, что молитва праведника имеет большую силу. Апостол Павел указывает на необходимость почитания праведников и подражания им не только при жизни, но и после окончания их земного пути.
Богословско-канонические основания прославления святых
Церковь Христова пребывает не только здесь, на земле, но и на небе, и к Церкви, торжествующей на небесах, принадлежат не только небесные бесплотные силы, но и «честнейшая Херувим и славнейшая Серафим» Божия Матерь, а также души усопших праведников. Между христианами, живущими на земле и отошедшими в иной мир, продолжается общение, которое выражается как в наших молитвах об усопших, так и в заступничестве за нас пред Престолом Вседержителя Его угодников в ответ на наше молитвенное обращение к ним. Святые, пребывая вместе с ангелами в Царстве Небесном, возносят молитвы Богу за чад церковных и за весь мир. Православная Церковь заповедует своим чадам призывать святых в своих молитвах, благоговейно почитать их иконы и мощи, но почитание святых не равнозначно поклонению и служению, которое воздается христианами единому только Богу. И восхваляя подвиги святых угодников, православные христиане относят воздаваемую ими честь самому Творцу, благодатию которого они достигли святости, стяжали дары Святого Духа.
Суд над усопшими творит Господь, Он один ведает участь, уготованную каждому из нас. Но Церкви, которая является столпом и утверждением истины (1Тим. 3:15), открывается, что некоторые из почивших угодили Богу своим святым житием, достигли вечного блаженства и предстательствуют за нас перед Его Престолом. Прославленные Богом, они прославляются и Церковью. Признание Церковью того или иного из её усопших членов состоящим в сонме угодников Божиих и называется канонизацией. В область церковного права канонизация входит постольку, поскольку она подразумевает, как писал Е.Темниковский, «допущение или предписание чествовать в Церкви умершего её члена… иначе говоря, установление его культа»1.
Известный русский церковный историк Е. Е. Голубинский, рассматривая вопрос об условиях причтения к лику святых в Древней Церкви, разделял древних святых на три разряда: первый разряд – это ветхозаветные патриархи и пророки и новозаветные апостолы; второй – мученики; третий – «святые, относительно которых необходимо думать, что Церковь признавала их не по причине принадлежности их к известному классу, а потому, что лично того или другого из них считали достойным сего признания. Это святые из подвижников (аскетов)»2. Ветхозаветных святых и новозаветных апостолов Церковь почитала изначально. Древние христианские мученики издревле почитались как святые уже по самому факту пролития ими крови за Христа. Для их прославления не было необходимости в особенно тщательном предварительном исследовании их житий. До обращения они могли, подобно благоразумному разбойнику, быть и закоренелыми грешниками,
Что же касается иерархов – святителей, то, по мнению профессора Е. Е. Голубинского, вначале они принадлежали к первому разряду, т.е. причислялись к лику святых наравне с апостолами уже в силу самой их принадлежности к иерархии, а потом стали прославляться наравне с подвижниками, за их личные достоинства. В доказательство того, что древние архиереи причислялись к лику святых уже по самому своему положению, если, конечно, они не отпадали в ереси или не были лицами с заведомо сомнительной репутацией, Голубинский приводит такие сведения. Из 74 епископов, занимавших Константинопольскую кафедру с 315 по 1025 гг., не были прославлены только 18 еретиков и 7 православных, причем только о трех из них достоверно известно, что они не были канонизированы, другие 4 иерарха, возможно, и почитались некоторое время. А если взять списки Константинопольских епископов с 315 по 846 гг., то из 58 иерархов прославлено 30, 18 епископов были еретиками, и только двое – Акакий и Флавита – не прославлены, хотя и не были явными еретиками, но православие их под подозрением, так как они пытались примирить диафизитов с монофизитами на основании энотикона Зенона. Патриарх Акакий к тому же умер под анафемой папы. Но с XI в. Константинопольские Патриархи причисляются к лику святых уже только в связи с их личными достоинствами.
Относительно канонизации подвижников, т.е. третьего разряда святых, Е. Е. Голубинский писал, что Церковь признавала и признает их святыми «на основании сверхъестественного свидетельства о них самого Бога, Который тех или других между ними удостаивал дара чудотворений ещё при жизни или по смерти. Не предполагая этого единственного твердого и не зависящего от человеческих пристрастий основания, мы должны были бы думать, что в признании подвижников святыми господствовал в древнее время произвол, чего думать, конечно, нельзя. Читая жития древних подвижников, причисленных к лику святых, мы почти не находим между ними таких, которые бы не обладали даром чудотворений ещё при жизни; а эта общая принадлежность дара чудотворений подвижникам, признанным Церковью за святых, и дает полное основание предполагать, что сей именно дар и был причиной их причтения к лику святых»3.
Несколько иную последовательность событий, сопровождающих прославление угодников Божиих в древности, в отличие от синодального периода, выстраивает Е.Темниковский: «Слава святой жизни того или другого подвижника не умирала вместе с ним; благочестивый подвижник… становился предметом народного чествования, сначала, быть может, в сравнительно незначительном районе, который с течением времени мог расширяться. Таким образом являлся культ святого. К нему постепенно присоединялись и церковные власти, прежде всего местные, затем иногда и центральные, соответственно с тем, как широко распространялся культ святого. Присоединение церковных властей к народному культу, дававшее последнему офи��иальное значение, не было каким-либо формальным актом вроде современной канонизации, а совершалось постепенно… Вера в чудеса подвижников, конечно, входила в качестве составной части в религиозный культ святых… но она не составляла здесь исходного момента и тем менее единственного основания почитания святых, исходным моментом и основанием его, хотя, быть может, не единственным, было убеждение в святости жизни подвижников»4. В связи с этим рассуждением Е.Темниковского уместно заметить, что в новейший период при канонизации святителей и преподобных посмертное почитание подвижника является одним из условий прославления святого.
В Русской Православной Церкви, по исследованию Е. Е. Голубинского, сам порядок канонизации складывался последовательно из записывания чудес и донесения о них начальству, из дознания о достоверности чудес, производимого церковной властью, и, наконец, из самой канонизации. Профессор Н. С. Суворов, возражая профессору Е. Е. Голубинскому, писал, что порядок этот не всегда соблюдался. Известны случаи, когда чудеса без всякого предварительного обыска, вслед за их оглашением, сопровождались колокольным звоном и церковным торжеством. Но и Е. Е. Голубинский признавал, что иногда «подвижники становились святыми без нарочитой канонизации»5. В синодальную эпоху сам акт канонизации, по характеристике Е.Темниковского, происходил так: «Святейший Синод, удостоверившись в наличности оснований для причтения подвижника к лику святых, подносит Государю всеподданнейший доклад, в котором излагает самое дело и свое мнение по нему. Доклад утверждается резолюцией Государя; при этом иногда назначается и особый день для церковного торжества, соединяемого с открытием мощей угодника… свое действие и силу канонизационный акт получает только с момента торжества»6.
Святые Православной Церкви разделяются на общечтимых и местночтимых. Местные святые почитаются только в отдельной части Церкви, чаще всего в пределах одной или нескольких епархий, но иногда также лишь в одном монастыре или даже только в одном приходе.
Церковь, написавшая Библию
Один православный священник в США рассказывал такую историю. На улице к нему подошел проповедник и сказал: «Хотите, я расскажу вам о Церкви, которая основана на Библии?» На это священник ответил: «А хотите, я расскажу вам о Церкви, которая написала Библию?» Его ответ может показаться дерзким и надменным, но, если задуматься, он довольно точно отражает то, какой Православная Церковь видит саму себя. Это не значит, разумеется, что она полностью уравнивает апостольскую общину с тем, что мы сегодня называем Православием. Нет, апостолы не носили митры, не имели икон, не служили водосвятные молебны, и это всем понятно. Но православные настаивают: они — прямое и непосредственное продолжение этой общины. Наша Церковь возникла не потому, что кто-то когда-то прочитал Библию и решил, что теперь ему нужно учредить такую-то организацию на таких-то принципах, а потому, что в свое время Господь призвал Авраама, затем Исаака, затем Иакова, и на каждом новом этапе Божественное Откровение дополнялось и расширялось, затем записывалось — и так возникла Библия внутри этой Церкви, избранного Божьего народа. Сегодня она продолжается в Православии.
Главной новостью, которую принесла в мир Библия, была весть о Едином Боге. Язычники могли помнить о Творце мира, но предпочитали иметь дело не с Ним, а с многочисленными божествами, каждое из которых заведовало какой-то определенной сферой жизни: этому надо молиться об урожае, тому — о военной победе, а вон той — в случае зубной боли. Именно к такому миру были обращены слова первой заповеди: Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим (Исх 20:2-3). Но что же мы видим у православных — снова многобожие? Молятся не только Богу, но и святым, особенно Богородице? Просят их о помощи, словно бы забыв о Творце?
Давайте вслушаемся: как и о чем просят святых православные? Говорят ли они им: «Такой-то, как господин над урожаем или зубной болью, надели меня своими дарами»? Нет, они обращаются к ним со словами: «моли Бога о нас». Все христиане, да и не только они, время от времени просят других о молитвенной поддержке, потому что понимают: человеку трудно одному предстоять перед Богом, ему нужна помощь собратьев по вере, их согласная молитва обладает огромной силой. Именно о такой помощи и поддержке православные просят своих старших братьев и сестер, которые уже закончили свой жизненный путь и предстоят перед Господом. Эти люди в своей жизни показали, как много может их молитва, как охотно они приходят на помощь другим — так неужели мы должны пренебрегать их поддержкой?
Ведь мы верим, что у Бога все живы. Не случайно еще в Ветхом Завете Господь, обращаясь к людям, называл Себя «Богом Авраама, Исаака и Иакова» — первых святых Своей Церкви. Он мог бы сказать о Себе: «Я Вечный, Я Творец неба и земли» — и многое, многое иное. Но Он предпочел говорить о Себе в связи со святыми, в жизни которых и раскрывалось представление о Едином Боге. Знать, что есть Творец, — хорошо, но это мало что значит лично для тебя. А вот знать, что есть Тот, Кто заключил союз с Авраамом, Исааком и Иаковом, и Он предлагает тебе войти в этот союз, присоединиться к ним, — это уже совсем другое дело. И в этом деле просто необходима будет поддержка тех, кто вошел в этот союз прежде тебя.
Но отдельно стоит сказать о Богородице, ведь Ее не только просят о молитвах, но и постоянно возвеличивают в церковных песнопениях, ставят фактически на второе место после Христа. Но ведь Она всего лишь человек!
Эти споры возникли не вчера, им почти столько же лет, сколько и христианству. Один из византийских императоров активно противился почитанию Богородицы. Однажды он привел своим приближенным такой пример: показал им кошелек с золотом и спросил, дорого ли тот стоит. «Разумеется, дорого», — ответили придворные. Тогда он высыпал из него золотые монеты и снова задал тот же вопрос. «Теперь ничего не стоит», — ответили они. «Так и Мария, — напутствовал он их, — пока носила во чреве Христа, была достойна почитания, теперь же ничем не отличается от прочих женщин».
Неужели не отличается? Евангелие с этим не согласно. Достаточно прочитать первую главу от Луки, чтобы увидеть: с Марией почтительно беседовал архангел Гавриил, а мать Иоанна Крестителя Елисавета называла Ее «блаженной среди женщин». Но и этого мало — Сама Мария, получившая Духа Святого, поняла, что это почитание останется с ней навсегда: призрел Он на смирение рабы Своей, ибо отныне будут ублажать меня все роды; сотворил мне величие Сильный, и свято имя Его (Лк 1:48-49). Собственно, именно в таком виде Ее почитание и доныне существует у православных — практически теми же словами они возвеличивают Деву из Назарета и сейчас.
Есть тут и еще один очень важный момент: прославляя Богородицу, православные христиане свидетельствуют о величии человека. Да, Христос тоже родился как простой человек, но при этом Он не перестал быть Богом, и в этом отличается от всех нас. Но Мария была простой девушкой, а значит, Ее праведность и чистота могут быть хотя бы в теории доступны каждому из нас. Наконец, Христос прожил земную жизнь как мужчина. Он пережил и испытал всё, что может выпасть здесь на долю человека, но Он не жил в женском теле, у Него не было семьи, родных детей. Мария испытала все и даже прошла через страшную потерю Сына — и поэтому в какие-то моменты жизни мы можем обратиться за помощью и поддержкой именно к Ней: Она пережила это… Отказаться от такого заступничества означало бы не просто обеднить себя, но и напрямую отвергнуть сказанные в Библии слова.
Кого мы называем святыми?
Широко распространенным, но при этом ошибочным является представление о святости как о безгрешности. Это в корне неверно, поскольку среди живших на земле никаких грехов не имел только Господь. И в этом смысле подлинно святым можно назвать только Его. Каждый из угодников Божьих является лишь отблеском Его Славы, отражением Его святости.
Мы называем их подвижниками благочестия, «солью земли», «светом миру». Но все это стало возможно только потому, что они смогли максимально очистить свою душу и сердце, чтобы те стали сосудом Божией благодати
. Именно этой силой освятились и их душа, и их тело, то есть они обожились, стали по благодати тем, кем Бог является по природе. Именно поэтому и возможно почитание святых, поскольку им удалось воплотить главную цель человеческой жизни на земле.
По христианскому учению, человеческие души бессмертны; в разлучении с телом они продолжают жить. Христианство эсхатологично. В символе мы исповедуем воскресение Христа Спасителя из мертвых в третий день и выражаем наше ожидание «воскресения мертвых и жизни будущаго века,» который наступит по Втором Пришествии. Этим учением и этой верой и определяется церковное отношение к смерти, погребению усопших, поминовению их, почитанию святых.
Согласно 13-му канону I Никейского Собора, «о находящихся же при исходе от жития да соблюдается и ныне древний закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последняго и нужнейшаго напутствия. Аще же, быв отчаян в жизни и сподоблен причащения, паки к жизни возвратится; да будет между участвующими в молитве токмо. Вообще всякому отходящему, кто бы ни был, просящему причаститися Евхаристии, со испытанием епископа да преподаются Святые Дары.»
Данное правило, по толкованию Аристина, Зонары и Вальсамона, которое вытекает из прямого, однозначного его смысла, требует, чтобы всякий верный, даже находящийся под епитимиею, невозбранно удостаивался причащения Святых Тайн. Поэтому священник, по небрежности которого христианин умер без напутствия, подвергается строгим прещениям. В своем толковании Зонара делает акцент на том, что умирающий может быть «допущен с рассуждением, т.е. с ведома и рассуждения епископа.» Говоря о епископе, Отцы I Никейского Собора исходили из церковного устройства в IV веке, когда епископии были невелики, а епископ — легкодоступен. Соблюдение же этой оговорки в ее буквальном смысле стало, разумеется, совершенно невозможным в условиях, когда епархии включают более миллиона верующих. Что же касается лиц анафематствованных, то тут слова об испытании епископа сохраняют силу и в буквальном их смысле.
По толкованию Вальсамопа, постановление Отцов о том, что причастившийся Святых Даров при смерти и возвратившийся к жизни, «да будет между участвующими в молитве токмо» следует понимать так: находящийся под епитимиею после выздоровления может быть допущен до молитвы вместе с верными тогда, когда он молился вместе с ними и прежде болезни. А если стоял на месте слушающих, то и по выздоровлении должен иметь то же самое место.
О неотложной необходимости причащать умирающего, находящегося под епитимией, т.е. отлученного от общения церковного, говорится также в 7-м правиле Карфагенского Собора, 2-м и 5-м правилах Григория Нисского.
В поиске Христа, а не чудес
Важно понимать, что, почитая святых, их образы и мощи, мы прежде всего почитаем в них действие благодати Божией, и Христа, как её подателя. Все упования наши должны быть обращены к Богу, и ни в коем случае нельзя путать суетную жажду чуда от какого-то конкретного «ковчежца с мощами» с подлинным желанием приобщиться благодати, которая везде, у любой святыни, одна и та же. Ведь как говорил Христос в Евангелии: «Бог есть дух: и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине».
Не нужно делать из святых «домашних божков», заслоняя ими образ Христа. Ведь эти люди, как правило, сами всю свою жизнь положили на то, чтобы найти Бога и исполнить заповеданное Им. Именно в этом (как и в прочих наших нуждах) они могут оказать и нам свою молитвенную помощь, обращаясь вместе с нами ко Христу, который в Евангелии назвал всех, исполняющих завет Его Своими друзьями: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего».
Святой Антоний — основатель монашества
Святой Антоний жил в III–IV веках в Египте. Его называет основателем отшельничества. Хотя, считать его именно «основателем» не совсем верно. Во-первых, потому что многие христианские общины того времени и так были монастырями по сути — со строгой аскезой и почитанием девственной жизни. Во-вторых, потому что святой Антоний был далеко не первым, кто ушел «из мира» в пустыню. Например, духовным наставником Антония Великого был преподобный Павел Фивейский — который 90 из своих 113 лет провел в уединении.
Однако Антоний Великий стал первым, кто расположил других к подражанию своего подвига. Он собрал вокруг себя большое количество единомышленников и благодаря ему отшельничество из явления исключительного стало в какой-то степени массовым и внешне сформированным. После него монашество было уже не просто образ жизни, но и четко обозначенный внешне выбор — уход от мира.
Кстати, родоначальник русского монашества также носил имя Антоний — это преподобный Антоний Печерский, живший в X–XI веках.
Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело…
Чтобы начать разговор на эту тему, нам придется остановиться на других фундаментальных для православной веры понятиях — Небесах и Церкви. Замечательный английский писатель Гилберт Кийт Честертон как-то заметил, что Царство Божие — это не новые вещи, а новые отношения. Действительно, тому есть множество примеров: на фоне благодатной природы разворачиваются омерзительные сцены войн и бесчеловечных зверств, а ласковое солнце освещает изуродованные тела. Что же делает рай раем?
Конечно же, не прекрасное окружение. Рай делает раем любовь, а потому рай лучше уподобить семье, чем какому-то определенному месту, — и порою мы видим его отражения. Друзья, собравшиеся за праздничным столом; пожилые супруги, отмечающие серебряную свадьбу; мать, кормящая ребенка манной кашей; старые враги, пожимающие друг другу руки в знак примирения, — на всем этом лежит отсвет небес.
Небеса — это любовь, потому что Бог есть Любовь. А райская семья — это и есть Церковь, объединяющая всех христиан со Христом.
Так что же происходит, когда наши братья и сестры отходят ко Господу? Расторгается ли наше единство? Нет. Церковь — не спасательная лодка, которую мы покинем, перебравшись на тот берег. В вере и Таинствах она соединяет нас не только с нашими братьями и сестрами, которые совершают земной путь рядом с нами, но и со всеми христианами всех времен. Входя в Церковь, мы входим в Церковь Пророков, Апостолов, Отцов, и, как говорит Апостол, вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу (Еф 2:19).
Поклонение мощам в Православии – что это?
Почитание мощей святых в Православии – почему и как это происходит? Во-первых, почитание мощей праведников имеет нравственно-назидательное значение. Святые останки служат для христиан напоминанием о личности Божьего угодника. Мощи побуждают верующих к подражанию его благочестивой жизни. Святитель Иоанн Златоуст учил, что вид гробниц праведников поражает и возбуждает наши души, приводит их в молитвенно-покаянное состояние.
Почитание святых мощей имеет и литургическое значение. Земная и Небесная Церкви пребывают во взаимной любви и молитвенном общении. Венцом этой связи является Таинство Евхаристии, в котором происходит соединение человека с Богом. Православный богослов и новомученик Иван Попов (1867-1938) в своём труде «О почитании святых мощей» отмечает:
«Мощи святых являются залогом их участия в наших молитвах. Вот почему древняя Христова Церковь преимущественно совершала Евхаристию на могилах мучеников. Причем самые гробы их служили престолом для Таинства. Когда гонения ослабевали, христиане спешили воздвигнуть храм над усыпальницей мученика».
Ещё одним аргументом в пользу почитания святых останков является учение Церкви об их благодатной силе. Тела святых при жизни стали вместилищами Духа Святого. Таковыми они остаются и после земной кончины праведников. Поклоняясь мощам, христиане напитываются Божественной благодатью и уповают на молитвенное ходатайство святого. В этом и состоит отличие святых мощей от идолов и талисманов, которые духовно неграмотные люди воспринимают как самостоятельные источники силы.
Преподобный Ефрем Сирин учил:
«Бог обитает в костях сих. Им [Богом] совершают они все чудеса» (Творения, том 3).
Всегда ли святые мощи нетленны?
Нет, не всегда. Тление мёртвого тела – естественный, установленный Богом процесс, который не является признаком гибели души почившего. Также нетленность останков ещё не означает, что они святы. Архиепископ Вениамин (Краснопевков-Румовский) отмечает, что в некоторых случаях нетление тела может быть свидетельством Божьего гнева и следствием отлучения от Церкви.
Однако тела грешников, хоть и бывают неповреждёнными, но при этом являются безобразными, чёрными, раздутыми. Нетленные мощи святых, напротив, как правило, источают благоухание, они не противны взору. Митрополит Макарий (Булгаков) объясняет нетление святых мощей
«их изъятием чудодейственною силою Божиею из всеобщего закона тления как бы в живой урок нам о будущем воскресении тел».
Преподобный Амвросий Оптинский говорил следующее:
«Во исполнение слов Господних: прах ты и в прах возвратишься (Быт. 3, 19), – и в святых мощах предается тлению часть некая: или пальцы какой-либо руки или ноги, или что иное» («Письма»)
Священномученик Александр Трапицын отмечает, что в некоторых случаях останки могут хорошо сохраняться всего лишь из-за благоприятных климатических условий. Тела подлинно святых людей зачастую начинали тлеть после смерти, но этот процесс останавливался Божественной силой:
«Это остановившееся тление в смертных останках с источением от них чудес и исцелений и служит для верующих основанием и побуждением к благоговейному чествованию их».
В любом случае главными аргументами в пользу святости человека являются его благочестивая жизнь и происходящие по его молитвам чудеса. Нетленность же мощей выступает лишь дополнительным доводом.
Итак, не все нетленные останки являются святыми и не всегда мощи праведников остаются нетленными. Однако в течение многих столетий в народе бытовало убеждение, что святые мощи непременно являются неповреждёнными. Это заблуждение использовалось безбожными советскими властями в антирелигиозной пропаганде. Проводилось множество публичных вскрытий святых мощей. Многие из них оказывались костями, что расходилось с ожиданиями людей.
В сентябре 2008 года на общении христианской молодежи в г. Челябинске присутствовал молодой человек, который очень внимательно слушал исполнение гимнов во славу Бога хором acapella, песнопений в сопровождении оркестра русских народных инструментов и декламирование духовных стихов. Но особенно его привлекла живая евангельская проповедь о спасении в Иисусе Христе, основанная на Священном Писании. Его мысль сосредоточенно работала и тогда, когда он слышал ответы на различные вопросы по Библии, задаваемые слушателями. После общения, во время которого более тридцати юношей и девушек в молитве покаяния обратились к Господу, он подошел ко мне и попросил уделить ему время для личной беседы. Искренность богоискания, солидная не по возрасту эрудиция в богословских вопросах расположили к нему мое сердце. Оказывается, он прочитал мою книгу «Не смущайся!», которая была апологетическим ответом на категоричное заявление бывшего студента Христианского университета Сергея Кобзаря, выраженное в его труде «Почему я не могу оставаться баптистом и вообще протестантом ».
Мой собеседник назвал себя старообрядцем. Сначала он несколькими аргументами желал убедить меня, что старообрядчество было ближе к истине, чем православие. Я напомнил ему слова В. Г. Белинского, обращенные к Н. В. Гоголю:
Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов, — что Вы делаете?!! Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною… Что Вы подобное учение опираете на православную церковь — это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма; но Христа-то зачем Вы примешали тут?! Что Вы нашли общего между Ним и какою-нибудь, а тем более православною церковью? Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину Своего учения.
<...> Религиозность не привилась в нем [в русском народе. — Е. П.] даже к духовенству; ибо несколько отдельных, исключительных личностей, отличавшихся тихою, холодною, аскетическою созерца-тельностию, — ничего не доказывают. Большинство же нашего духовенства всегда отличалось только толстыми брюхами, теологическим педантизмом да диким невежеством.
<...> Кто способен страдать при виде чужого страдания, кому тяжко зрелище угнетения чуждых ему людей, — тот носит Христа в груди своей1.
Далее я напомнил собеседнику, что старообрядчество раскололось на множество (более 30) толков. Он подтвердил, что знает об этом и очень смущен.
Движение старообрядцев мне было хорошо знакомо, так как моя теща во время отсутствия священнослужителя в селении была наставницей. Она более трех лет удерживала мою жену от принятия крещения по вере у баптистов, но потом и сама после долгих колебаний и покаяния приняла крещение по образцу, преподанному Иоанном Крестителем (Мф. 3:1-18).
В конце беседы мой собеседник со смущенной улыбкой произнес: «Наверное, и я уже — полубаптист, но хочу выразить несогласие с некоторыми утверждениями в вашей книге».
На следующий день мне передали несколько бесед Иоанна Златоуста последнего периода его жизни (23 печатных листа), в которых три раза упоминается Апокалипсис Иоанна Богослова. Мой оппонент этим беседам дал такое заглавие: «Опровержение ложного мнения некоторых, что святой Иоанн Златоуст никогда не ссылался на Апокалипсис». Это возражение, а также присланное мне ранее увещание довольно эрудированной христианки из города Пензы, в котором она, указывая на не совсем точное употребление мной греческих слов, просила не распространять мою книгу «Не смущайся!» или переиздать ее с поправками, побудили меня еще раз написать о православии.
Я не хотел бы подвизаться в роли судьи или критика воззрений православных христиан, так как каждый человек имеет право на свои убеждения, но очень желаю быть защитником истины Христовой, изложенной в Библии. Тридцать восемь лет являясь благовестником Евангелия в евангельско-баптистском братстве, испытав запреты, угрозы и узы со стороны атеистов, я с великой скорбью констатирую факты препятствий проповеди Евангелия со стороны православных иереев и настроенных ими против нас прихожан. Эти действия, а также книги апологетов православия, направленные против евангельских христиан, утвердили во мне решимость снова взяться за перо и поведать истину о спасении, совершенном Иисусом Христом на голгофском кресте.
Величайшее сокровище, которое Бог подарил миру, — это Священное Писание. Для православных Библия является лишь частью Предания, и толковать ее, по мнению С. Кобзаря, имеют право только люди «глубоко церковные»17. Увлекшись апологией православного предания, он приходит к опаснейшему выводу, что «Библия несамодостаточна»18, и пытается авторитет Церкви поставить выше Священного Писания, мотивируя тем, что библейский канон составила Церковь.
Несамодостаточной Библию считает и американский православный диакон Джон Уайтфорд. В своей брошюре «Только одно Писание?» [со знаком вопроса в конце! — Е. П.] он пишет:
Библия не содержит в себе учения по всем вопросам, представляющим важность для Церкви. В Новом Завете не описывается подробно богослужение, хотя последнее — дело вовсе не маловажное. Более того, Церковь, которая сохранила и вручила нам Священное Писание, — это та же самая Церковь, от которой мы получили определенные формы богослужения. Если мы не доверяем этой Церкви в том, что она правильно донесла до нас апостольское богослужение, то мы также не должны ей доверять и в вопросе надежности сохранения Писаний19.
Джон Уайтфорд пытается доказать, что Библия несамодостаточна, также ссылкой на большое количество протестантских течений. Опровергнуть выводы американского диакона очень просто его же доводами: даже если отцы Церкви первых веков и имели единственно правильное понимание Библии, то ересей, которые они не могли предотвратить, проявилось в те времена даже больше, чем основных протестантских течений (гностицизм, монтанизм, донатизм, арианство, пелагианство, монофизитство и монофелитство, несторианство, папство, магометанство и т.д. и т.п.). Следует заметить, что баптисты не ставят в вину церковным деятелям первых веков то, что они не могли предотвратить эти ереси, а наоборот, благодарны Богу, Который нашел достойных защитников истин Священного Писания. На баптистских библейских курсах история Церкви первых веков тщательно изучается, и ереси отвергаются. Но вот некоторые отступления от библейских истин, совершенные теми же отцами Церкви, истинный христианин не имеет права принимать.
Если, по мнению православных апологетов, библейский канон сформировала Церковь, и ее авторитет должен стоять выше авторитета Священного Писания, то, смотря правде в глаза, нужно сказать, что собственно православной церкви тогда и в помине не было. Это была гонимая Церковь, три века стоявшая в истине, не слившаяся с государством, для которой Священное Писание было единственным непререкаемым авторитетом. Вот что по этому поводу писал Ириней, епископ Лионский, ученик Поликарпа, преемника Иоанна Богослова:
Церковь рассеяна по всей вселенной, но соблюдает веру, как будто занимает один дом. Она одинаково верит, как будто имеет одно сердце, одну душу, проповедует единогласно, как будто одни у нее уста. Как солнце — творение Божие — одно и то же во всем мире, так одна и та же проповедуемая вера сияет повсюду, всех просвещает, приводя к познанию истины. Основаться на божественном Писании, которое есть известная и несомненная истина, — значит созидать дом свой на твердом камне, основаться на каких-нибудь мнениях — значит готовить себе погибель20.
Мы бы посоветовали всем современным апологетам православия, заявляющим, что Библии недостаточно для спасения души, наизусть выучить слова Иринея Лионского.
Также не стоит скрывать от искателей истины, что многие так называемые «отцы Церкви» не были крещены по православному обыкновению в детстве. Киприан Карфагенский (ок. 200 — 258), Амвросий Медиоланский (ок. 340 — 397), Августин Блаженный (354 — 430), каппадокийские отцы: епископ Кесарийский Василий Великий (ок. 330 — 379), его брат Григорий Нисский (ок. 330 — 395) и их друг Григорий Назианзин (Богослов) (ок. 329 — 389), а также Иоанн Златоуст (ок. 347 — 407) — все принимали крещение после двадцати лет по образу единого крещения по вере. Мыслящие христиане должны сделать определенные выводы. Во-первых, по образу крещения отцы Церкви — баптисты. Во-вторых, хоть в IV веке уже практиковалось детское крещение, но оно еще было необязательным. Православные пытаются нам возразить примерно так: «А может быть, все эти отцы происходят из языческих семей, и поэтому в детстве их не крестили». Это справедливо в отношении некоторых из них, но в отношении других исторические факты непреклонно свидетельствуют об обратном: мать Августина, Моника, глубоко верила в Бога, а отец Григория Назианзина (Богослова) был епископом города Назианза.
В начале, у истоков проповеди Евангелия, была не православная, а евангельско-баптистская вера, и истолкователем Священного Писания тогда мог быть любой искренне верующий в Иисуса Христа, как и теперь. Августин Блаженный говорил, что приступать к толкованию Священного Писания может:
1. Тот, кто любит Бога всем сердцем своим и лишен гордыни.
2. Кто желает уразуметь божественную волю, движимый верой и почтением, а не гордостью или жадностью.
3. Кто имеет чистое сердце, по возможности умирая миру сему, кто не боится и старается кому-либо угодить.
4. Кто не ищет ничего иного, кроме знания Бога и единения со Христом.
5. Кто алчет и жаждет праведности.
6. Кто неустанно участвует в делах милосердия и любви21.
Что же пишет А. Кураев по данной теме в своей книге «Протестантам о Православии»? В разделе «Конфликт интерпретаций» он указывает на возможность ошибок при переводе евангельского текста, чем просто расшатывает веру у неутвержденных в Священном Писании. Впрочем, мы-то пользуемся, в основном, Библией в Синодальном переводе, который сделан православными переводчиками. Какие же тогда могут быть у православных к нам претензии?
А. Кураев также приводит следующий аргумент в пользу (с его точки зрения) несамодостаточности Священного Писания:
Православное богословие честно утверждает: мы истолковываем Евангелие. Мы не можем понять Евангелие, не истолковав его. Истолкование неизбежно, а никакого прямого и абсолютно достоверного «отражения» быть не может; искушения Христа в пустыне показывают, сколь несамодостаточно Писание: диавол ведь искушает Его именно цитатами из Писания. «Диавол и теперь, как и при искушении Христа, прибегает к помощи Писаний, чтобы доказать возможность отделения христианства от Церкви» (Архиеп. Иларион (Троицкий). Христианства нет без Церкви. — Монреаль, 1986. С. 64)22.
Здесь мы хотели бы напомнить заслуживающий особого внимания принцип: толковать Писание можно только с помощью Писания. На наш взгляд, диавол был поражен правильным применением Христом Священного Писания, в чем проявилась абсолютная самодостаточность Библии.
Далее А. Кураев, не скрывая своего негативного отношения к истолкованиям Евангелия протестантскими проповедниками, профессорами и докторами богословия, приводит слова С. Н. Булгакова:
Профессора богословия в протестантизме — единственный церковный авторитет: они вероучители и хранители церковного предания. Протестантизм есть в этом смысле профессорская религия; говорю это без всякого оттенка иронии или похвалы, просто констатируя исторический факт… Если обратить внимание на выбор тех, чьи толкования приемлются как наиболее авторитетные, то нетрудно заметить, что православие и протестантизм соотносятся как религия монахов и религия профессоров23.